— А вот отсюда мой дом уже виден, — улыбнулся мне Лоу. — Показать?
Я кивнула, а потом щурила глаза, пытаясь разглядеть вдалеке невысокую башню без особых отличительных признаков. Не сразу, но все же я ее разглядела, нашла, благодаря его объяснениям, среди прочих похожих.
— А кто там живет, если ты из него уехал? Твоя сестра?
— Нет, малышка. Моя сестра, к сожалению, уехала еще дальше, и теперь наш дом пустует. Там живут разве что слуги, которые поддерживают дом в жилом состоянии, чтоб я мог останавливаться там, когда приезжаю в столицу по делам.
— А почему она уехала? Вышла замуж?
— Возможно, когда–нибудь расскажу. Это не самая веселая история, а мне хотелось бы сегодня только о приятном, — Лоу мельком взглянул на свой перстень, блеснувший сиреневым камушком. И вновь обернулся ко мне. — А мой главный сюрприз прячется всего в двух шагах от нас.
В двух шагах от нас был боковой край платформы, затем пропасть, и, метра через четыре, начиналась следующая. Для разнообразия — на том же уровне. Поэтому — никаких ступенек. С платформы на платформу была перекинута тонкая жердь.
— Ты что, хочешь, чтоб я перешла по этому? Я не канатоходец!
— Нет, не хочу. Тем более, на ту сторону нам не надо. Нам вниз.
— Куда вниз? Зачем?
— А ты взгляни.
Взглянула. К переброшенной через пропасть балке крепились самые настоящие качели. На длинных–длинных цепях, увитых цветами.
— Когда–то давно Анхен сделал здесь качели для моей сестры. Они, конечно, не сохранились. Но я распорядился, чтоб их восстановили для тебя. Мне кажется, тебе обязательно понравится.
— Но я туда даже спуститься не смогу.
— А разве я говорил, что брошу тебя одну? — он поднял меня на руки и медленно опустился в щель между платформами.
А мне показалось, что что–то подобное уже было. Меня несут на руках…по воздуху…и мы опускаемся ниже…ниже…
— Я ведь уже летала с тобой? — решила уточнить.
— Со мной — никогда.
— Странно, а мне показалось…
— Может, это был не я?
— Не знаю. Не помню. Помню только, что мы спускались… в Бездну.
— В Бездну нельзя спускаться, Ларочка. Там смертельно опасно. Это, видимо, просто сон.
— Да, наверное.
Лоу аккуратно переместил меня на сиденье, и сам встал сзади.
— Держишься?
— Да.
— Не боишься?
— Кажется.
— Я с тобой, моя маленькая. И я не позволю тебе упасть. Ты ведь мне веришь?
— Да.
И качели медленно начали раскачиваться. Между небом и землей, в бесконечной пустоте, меж зеленых берегов этой воздушной реки. Все сильнее, сильнее, выше, выше. И сердце замирает от страха и восторга, и где–то бесконечно внизу кружится земля, а недосягаемо высоко крутится солнце, а я лечу над миром, а быть может — внутри этого мира, и целый мир кружится вокруг. А потом я закрываю глаза, и вновь ощущаю себя ребенком, и мне кажется, я слышу детский смех и знакомые голоса. И мама волнуется: «Держись крепче, Лара, а то упадешь!» Я Петька нудит: «Я тоже хочу-у!». И мама предлагает: «Ну давайте вместе». А я возмущаюсь: «Нет, так не честно, я первая захотела! Я одна буду! Я сама!» А потом мы все же качаемся вместе, но это уже позже, много позже. Мы большие, и давно уж гуляем без родителей, а у меня новая светло–желтая юбка, а этот мерзкий мальчишка влез ногами на сиденье прямо за моей спиной, и наверняка же испачкал, и я требую, чтоб он слез, а он обещает, что сейчас раскачает нас так, что мы будем крутить солнышко. А солнышко, которое в небе, слепит глаза, даже сквозь сомкнутые веки, и я выныриваю из воспоминаний. Я здесь и сейчас, в вампирском Городе, на безумных качелях, подвешенных меж землей и небом. И это Лоу стоит за моей спиной, и раскачивает качели все сильней, сильней. И я лечу, лечу, лечу!
— Не страшно? — доносится до меня его голос. Я мотаю головой, я никогда не боялась высоты, не боялась стоять на самом краю, обдуваемая ветром. Я это помню! Помню горы, куда мы ходили в походы, и горы, с которых я мчалась на лыжах. А еще я помню полет. Я летала, да! На вампирской машине, под самыми облаками, а внизу проносилась земля, такая маленькая и такая красивая! А сейчас подо мной — Город! Настоящий вампирский Город во всей его сказочной, нереальной красоте! И я смеюсь от переполняющего душу восторга, от пьянящего чувства свободы! И пусть это иллюзия, и свободы нет, это только качели, это не важно. Под порывами встречного ветра расправляет дрожащие крылья моя душа. И, кажется, она вновь готова лететь.
И вдруг становится интересно, а правда ли внизу пленка, и выдержит ли она меня. И я отпускаю руки и прыгаю, как прыгала когда–то в детстве с дворовых качелей — на смелость, на дальность. Пленка есть, и она действительно мягкая, как батут, и меня качает на ней, теперь уже вверх–вниз. А рядом аккуратно приземляется Лоу.
— Нет, ну чувство самосохранения у тебя всегда отсутствовало, — заявляет он мне. — Но чтоб настолько!
Я только смеюсь. Вокруг только воздух, и кажется, будто мы с ним висим в пустоте.
— Ну, ты бы меня все равно поймал, верно? Даже если б не было никакой пленки.
— А вдруг бы не стал?
— Нет, ты бы поймал, я тебе верю.
Он молчит, и смотрит на меня, чуть улыбаясь, а потом переводит взгляд на землю далеко внизу.
— Как думаешь, может нам с тобой уже стоит спуститься туда — в город? — неожиданно предлагает мне Лоу. — Я, кажется, обещал свозить тебя по магазинам. Можем съездить.
— Не знаю. Если ты думаешь, что надо, — растерялась я. — У меня, кажется, все теперь есть.
Сидеть здесь, пусть не на облаке, но в заоблачной дали, рассматривая сверху Город — это одно, а войти в этот город, пройтись по его магазинам, паркам… встретиться с местными жителями… Я была не уверена, что мне так уж нравилась эта идея.
— Ну а что у тебя есть? Старая одежда моей сестренки, которая, может, и сохранилась хорошо, но давно из моды вышла? Да и вообще — неужели ты не хочешь иметь что–то, купленное лично тебе? Мы же не только одежду можем купить, можешь выбрать для своей комнаты новые шторы, постельное белье, да хоть новую мебель!
Я неуверенно кивнула. Наверно, он прав. Если я здесь теперь живу, надо как–то обживаться.
— Давай помогу тебе отсюда выбраться, — Лоу встал и протянул мне руки. Я поднялась ему навстречу, обняла за шею, прижалась, позволяя подхватить себя и нести. Его тело было таким теплым, надежным, руки нежными, а ощущение полета таким правильным, привычным.
— Не может быть, чтоб мы с тобой не летали.
— Ох, Лариска, ты не поверишь, — он загадочно улыбается, а потом добавляет. — К тому же, уже летали. Считая этот раз — дважды.
